Я, конечно, понимаю, что мы семейство Винчестер и что Ивонн считает, будто мы здесь самые влиятельные и знаменитые только лишь благодаря их с отцом влиянию в широких кругах, да моих успехах в учебе на городском уровне. Однако иногда мне начинало казаться, что нас знают и узнают не потому что мы такие молодцы, а потому что младшенький наш самый настоящий дебилоид обширного масштаба. Джон постоянно раздражает полицейских одним своим видом, отчего частенько просиживает штаны в обезьяннике, ожидая либо меня с залогом, либо мать с пиздюлями. Джон постоянно где-то напивается и творит идиотские вещи, о которых наутро говорит весь город. Он словно местная знаменитость и чемпион по литрболлу в одном флаконе. Но, как известно, популярность до добра не доводит - из-за совершенного отсутствия мозгов и болезненной тяге к развлечениям мой младший братик полгода якобы провел на деревне у бабушки, а на самом деле лежал в клинике, где пытались справиться с его наркотической зависимостью. Я не имею никакого права его осуждать - сама такая же, но у меня хотя бы причина уважительная, не то что у этого дурня.
И Джон и Ивонн всегда были уверены в том, что последнее слово должно остаться за ними - по этой самой причине между ними всегда случались фееричные скандалы, во время которых мы с папой предпочитали либо срочно отлучаться по особо важным делам, либо просто притворяться мебелью. Впрочем, в пылу очередного разбора полетов этим двоим совершенно не было до нас дела. Они настолько увлеченно собачились между собой, что, наверное, почти физически ощущали эйфорию. Ну, это мое мнение. Со стороны.
Сегодняшний вечер просто был обречен на кромешный хаос после того, как в дверях появилась пошатывающаяся фигура Джона Винчестера. Уже тогда надо было бить тревогу и спешно эвакуироваться куда подальше, но почему-то мы притормозили. Теперь вот все и расхлебывали. Джон же, видимо, решил, что обладает бессмертием - не иначе, ибо после того, как его вырвало на платье нашей мамы, ему нужно было либо умереть на месте, либо притвориться умершим, чтобы избежать дома скандала, который обещал быть самым громким за все время с того момента, как он научился говорить. Хотя, надо отдать Джону должное, он, кажется, прочел мои мысли и решил воспользоваться моим советом, потому что схватился за сердце и принялся делать вид, что в следующую секунду склеит ласты на потеху публике. Вот, для фееричного окончания ужина нам только мертвого Джонника не хватало! Точно!
Однако, выступление братца почему-то не вызвало фурора - вызывать фельдшеров или хотя бы приносить ему стакан воды не начал никто. Все просто сидели и косились на наш столик, делая вид, что заняты своими делами и совершенно не интересуется тем, что в данный момент творится в месте, где собрались вместе все четыре элемента семейства Винчестер. Я тоже как-то не вдохновилась - Станиславский бы орал "не верю" и бил братика мухобойкой для достижения желаемого эффекта страдания на его лице. Впрочем, Джон довольно быстро отошел, поорал для проформы на окружающих и вдруг проголодался.
- Не слишком ли хороший аппетит для умирающего? - съязвила я, пододвигая к нему тарелку с омаром, которую минутой позже поставил передо мной официант, а сама потянулась к стакану с водой. Казалось бы, нам нужно бежать из ресторана побыстрее, чтобы не опозориться еще больше, но матушка решила сделать вид, что все в порядке и все идет своим чередом, а потому внезапно поинтересовалась у меня рабочими делами.
- На работе все хорошо, спасибо. С адвокатами работать интересно - не дождусь времени, когда смогу посещать заседания суда! - преувеличенно восторженно ответила ей я, отточенным за годы тоном примерной дочери. О себе говорить мне совсем не хотелось, так как я от стыда уже не знала куда деваться, а потому я решила, что папа слишком долго хранил молчание и ему необходимо спасать ситуацию, - Мама, папа, а как прошла ваша неделя? Нам с Джоном очень интересно. Правда, братишка? - сделав злые глаза, я засадила ему каблуком по ноге под столом, пока никто не видел. Надеюсь, не подавиться и не начнет помирать на месте во второй раз.

Я просто ненавидела, когда кто-то обижал моих близких людей, причинял им боль и заставлял плакать. Я была готова голыми руками задушить всех недоброжелателей, которые, так или иначе, трепали нервы моим подругам. Этим поганым людям лучше не попадаться мне на глаза в моменты моего бешенства, ибо тогда я становлюсь до жути похожа на родную мать и могу уничтожить человека если не физически, то, по-крайней мере, морально. Яда во мне хватает - он течет по моим венам, переданный вместе с превосходными генами семейства Винчестер прямиком старшей дочери. Обычно я спокойный и вполне себе миролюбивый человек, но стоит мне слететь с катушек, как начинается такое, что даже моя мать, наверное, побоялась бы приближаться ко мне в такой момент.
Этой долбанной Пейдж лучше сидеть ровно на заднице в своей Америке и больше никогда не возвращаться, иначе я устрою ей такое, что она пожалеет, что вообще когда-то родилась на свет. Я ее и раньше недолюбливала, но после того, как она бросила Мид нянчить разбитое сердце наедине с собой, я была на грани бешенства. Мы с подругами поможем брюнетке пережить это расставание, но дай бог Пейдж пережить ее встречу со мной.
Я любила своих подруг и знала их от корки да корки, а потому всегда знала, как лучше утешить и какие слова лучше произнести для достижения наилучшего эффекта и чтобы избежать более опасных последствий. Объятия же были, наверное, универсальным средством для всякого расстройства. Ну, еще к универсальным вполне себе можно отнести пижамную вечеринку с пиццей, мороженным, газировкой и просмотром комедии, сдобренной качественным юмором. Однако в данный момент под рукой оказались только объятия, и они возымели должный эффект. После моих слов я уловила едва заметную улыбку на лице своей подруги и улыбнулась в ответ. Так мы и простояли еще некоторое время на месте, доверчиво прижимаясь друг к другу, а после продолжили свою неспешную прогулку по освещенным улицам Мистери Хиллс. Тем временем, Ариэль задала мне встречный вопрос и я на секунду даже растерялась, не зная, что и ответить. Наконец, я открыла рот и нарушила тишину своим негромким, но достаточно четким голосом.
- Ты же знаешь, я не люблю жаловаться, - протянула я с намеком на продолжение, которого последовало почти сразу же за моими словами, - Но в последнее время я чувствую, что моя жизнь переворачивается с ног на голову. Столько всякой чертовщины творится перед носом, а ты же знаешь, какой я скептик и как мне трудно признать, что здесь замешана мистика. Взять хотя бы этого долбанного клоуна, который у меня из головы не идет. Или того же самого Уилла, - я запнулась об свои слова и вздохнула, - Здесь все еще запутаннее. Я боюсь верить ему после того, что узнала за последний месяц. Ты же помнишь, что мы были на его похоронах! Его тело опознали по личным вещам семь лет назад, а сейчас он неожиданно появляется в наших жизнях. Как ни в чем не бывало. Причем в то же время, что мы впутываемся в ситуацию с Твисти. Это немного подозрительно, - шепчу я, после чего повышаю голос, - Да кого я обманываю? Это жутко подозрительно! - твердо завершаю я свою речь, переводя взгляд на подругу. Помимо меня только она достаточно хорошо знала Томаса, и мне было интересно узнать у нее кое-что, - Ты не заметила в нем ничего... подозрительного во время вашей встречи? - обернувшись по сторонам, опасаясь увидеть его фигуру, освещенную фонарем где-то поблизости. Неожиданно я услышала какой-то шум слева от себя, но не обратила на это внимание, ожидая ответа подруги на застывший в воздухе вопрос.

And I'm talking to myself at night,
Because I can't forget.
Back and forth through my mind
Behind a cigarette.
And the message coming from my eyes
Says "leave it alone".

♫ White Stripes - Seven Nation Army (The Glitch Mob Remix-dubstep)♫

Силюсь, но не могу вспомнить ни одного момента из своей жизни, когда бы я терзалась до такой степени противоречивыми чувствами. С одной стороны я ощущала дикий, какой-то животный страх, который в меня вселял восставший из мертвых Уилл Томас. От одного взгляда на его фигуру в черном, у меня тряслись поджилки, а слезы так и норовили хлынуть густым потоком из покрасневших глаз. Он мертв. Этого просто не может быть. Я была на тех похоронах, я рыдала на тех похоронах и я не находила себе места после этих похорон. Я помнила события того дня достаточно смутно - слишком много слез и боли, слишком много. Простому человеку перенести до такой степени горькую утрату просто не под силу. По-крайней мере, самостоятельно. Но я справилась. Оставила Уилла Томаса хорошим воспоминанием в тетради своей памяти, что шуршит пожелтевшими страницами под тонкими дрожащими пальцами. Он еще одна страница моей истории, пусть и одна из тех, что наполнены горем и отчаяньем, а так же солеными слезами и громкими истериками. Я оставила его в прошлом, но сегодня прошлое нагнало меня с фантастической скоростью и больно толкнуло в спину, заставляя пасть на землю и исходиться в слезах. Это больно. Это страшно. Этого врагу не пожелаешь.
С другой стороны при виде Уилла Томаса на меня вновь нахлынули старые воспоминания о том чудесном времени, что мы провели рядом. Он всегда был и оставался бы для меня самым лучшим человеком на свете, самым близким моим другом и самым чудесным на свете парнем. Да, многие были против наших с ним отношений, но кого это вообще волнует? Моя мать не хотела, чтобы я проводила свои вечера с Томасом, ведь, по ее словам, я должна была найти себе кого-нибудь с незапятнанной репутацией. Послушного мальчика, сына какой-нибудь богатенькой семейки Мистери Хиллс. Но я пропускала ее брюзжание мимо ушей. Главное, что мы любили друг друга. Я точно любила. Была окрылена этим пьянящим чувством, которое до встречи с ним никогда не испытывала. Я хотела быть рядом всегда и даже немного больше. Доверчиво прижиматься к нему всем телом и вдыхая аромат его парфюма. Просыпаться по утрам и будить его нежным поцелуем. Готовить наш любимый кофе и слушать, как он читает мои любимые стихи, сидя на веранде. Я видела наше с ним будущее отчетливо. Так же отчетливо, как вижу саму себя в зеркале, когда останавливаюсь около него, проходя мимо.
Но этому не суждено было сбыться.
Я так и не поняла, что произошло. Я помню только то, что мы с ним пришли на вечеринку, которую устроила Мэдлин Хайнс, и я направилась к шведскому столу, где блондинка сунула мне в руки пунш. Выпив стакан, я еще немного поболтала с блондинкой, пока Уилл пошел здороваться с кем-то, а после мне вдруг жутко захотелось спать. Подруга проводила меня в свою комнату, а после пообещала предупредить Уилла, чтобы он разбудил меня, когда будет ехать домой. И я провалилась в сон. Когда я проснулась, то не услышала громких звуков музыки и поняла, что вечеринка, скорее всего, закончилась. Спустившись вниз, я обнаружила, что дом подруги пустует, а сама она прибирается в гостиной. На мой вопрос, куда делся Уилл, она сказала, что он куда-то убежал, причем явно был очень зол и агрессивен.
На следующий день он пропал.
Я не могла найти себе места, воображая ужасные вещи, которые могли с ним произойти поздней ночью на улицах нашего совсем уж недружелюбного городка. В голову лезли жуткие мысли, и я просто с ног сбилась, пытаясь его разыскать. Сестра Уилла от комментариев воздерживалась и лишь посоветовала мне убираться подальше. Что же, я ей никогда особо не нравилось. Особенно после одной не слишком хорошей истории... Я искала в морге, в больнице, в полицейском участке, в криминальных сводках, но не нашла ничего. Уилл словно бы канул в лету, не оставив совершенно никаких следов, никаких зацепок. Он просто пропал. И я до сей поры не могу понять, что же произошло. Я перебираю в голове события того вечера уже, наверное, в тысячный раз, но все равно не могу зацепиться за то событие, что послужило катализатором для тогдашней пропажи. Я занимаюсь самоедством регулярно и с особой жестокостью к самой себе. Я хочу знать. Я заслужила это. И сейчас у меня появилась возможность. И пусть даже стоящий передо мной Уильям Томас окажется сном (господи, хоть бы он оказался сном!), я все равно должна попытаться узнать о том, что произошло в тот злосчастный вечер. Узнать, почему он покинул меня, почему бежал прочь, сломя голову и не оставив даже малейшей подсказки к произошедшему. Это сильнее меня. Мое любопытство. Но, повторюсь. За годы самоуничтожения я заслужила знать это.
Вжавшись в спинку дивана и затравленно смотря на Уилла Томаса, стоящего прямо передо мной, я пытаюсь взять себя в руки. Он не причинит тебе вреда. Не причинит. Если это действительно Уилл... то бояться нечего. А что если это не он? Перевожу взгляд с его глаз в пол, слушая его вкрадчивый голос и какие-то отстраненные ответы на свои вопросы. В голове ворох мыслей, которые путаются, мешают мне собраться и просто-напросто раздражают. Отмахиваюсь от них, как от надоедливых комаров. Но они продолжают липнуть ко мне. Хотят крови. Жаждут ее. Но они ее не получат.
- Смеешься? - хриплым после истерики голосом вопрошаю я у него, когда он говорит о том, что был уверен в том, что я не вспомню его имени, - Я помню все, - делаю паузу, - Абсолютно все, - еще одна пауза. Перевожу взгляд на свои ладони, которые все еще трясутся, словно при Треморе, однако уже значительно с меньшей амплитудой. На следующий вопрос я отвечаю уже более уверенным голосом, с каждой секундой набираясь смелости. Вспоминаю о том, что я сильная и что меня так просто не возьмешь. Думаю о том, что справиться с этим страхом не очень сложно. Первая его волна уже прошла, покинула мое тело и сейчас мне намного легче даже просто смотреть на ночного гостя, который только что нанес ощутимый удар по моей жизни и оставил на ней огромную трещину, которую уже не залатать.
- Нет, не боюсь, - твердо отвечаю я, задирая подбородок и смотря в глаза парню. Сама же, как заклинание повторяю пять заветных слов. Он не причинит мне вреда. Ведь если бы хотел, что уже сделал бы, так?
Я набираюсь смелости перед самой собой, чтобы задать вопрос. Тот самый главный вопрос, ответ на который я жажду узнать. Я искала его на протяжении семи лет и теперь могу его получить. Все вокруг вдруг теряет краски. Становится второстепенным и неважным. Я растворяюсь в самой себе, своем голосе и темной фигурой Уилла, который стоит напротив словно каменный истукан и сверлит меня своими большими глазами, от которых попеременно исходит то колючий холод, то нежное тепло. Я закрываю глаза, задираю подбородок и буквально выкрикиваю то, что мучило меня все эти годы.
- Что случилось на той вечеринке семь лет назад? Почему ты ушел? Почему ты пропал? Почему? - обиженный голос срывается на крик, а в глазах появляются металлические отблески. Если бы меня сейчас увидел мой отец, то точно сказал бы «Вся в мать».